Проблема сна. Совы и жаворонки.

Биоритмология - дисциплина, рассказывающая о циклах и процессах в космосе и на земле. "Совами" и "жаворонками" биоритмологи занимаются больше для забавы. Заботы же их отданы другим, кому по-настоящему тяжело — тем, кто работает по ночам. А таких очень много — пятая часть работающего населения страны. Одни целую неделю работают утром, а неделю — вечером. Другие дежурят целые сутки, потом трое суток отдыхают. У третьих скользящий трехсменный график. И у всех у них постепенно накапливается усталость.

Существуют десятки производств, где остановка технологических процессов нежелательна. Таких процессов много в металлургии, в химии, в пищевой промышленности. На них основана вся энергетика. Вот и работают там люди в ночную смену — сотни тысяч людей. По ночам не затихает жизнь на железных дорогах. Мчатся междугородные автобусы, летят самолеты, плывут пароходы, работают такси. Не спят служащие вокзалов и гостиниц, пекари и грузчики, дежурные врачи и медсестры, мусорщики и блюстители порядка. Метро у нас закрывается во втором часу ночи, а сколько еще там продолжается уборка! Открывается метро около шести, а когда просыпается утренняя смена? В половине пятого? В четыре?

А космонавты? Как они чувствуют себя, пересекая за сутки все часовые пояса подряд, да и не по одному разу? Или на них эти тяготы не распространяются? Конечно, не "космические зори" служат для космонавтов датчиками времени, а земной режим. Организаторам полетов по программе "Аполлон-4" и "Аполлон-8" пришло в голову, что на корабле один человек должен всегда бодрствовать, и они составили для астронавтов сложный скользящий график. Астронавты чувствовали себя неважно. Один заснул во время вахты, а затем, чтобы этого больше не случалось, принимал возбуждающий препарат альфа-амфетамин. Другому, наоборот, не спалось, и он перед сном пил сильное снотворное.

Спать при скользящем графике, как выяснилось, мешают больше всего товарищи. Они работают, и малейший их шорох гулко отдается в кабине корабля. От этого графика пришлось отказаться, и экипажи "Аполлона-9" и "Аполлона-10" спали одновременно и в основном ночью (по хьюстонскому времени).

Но если бы этим исчерпывалась проблема полноценного сна в космосе! В двухнедельном полете на "Джемини-7" оба американских астронавта спали в одно время. Но спать надо было все четырнадцать ночей сидя, и Фрэнку Борману никак не удавалось сначала уснуть. Целая литература существует о том, как Борману не спалось. В первую ночь он почти не спал, а только клевал носом, во вторую ночь сон его продолжался семь часов, но что это был за сон!

Смесь поверхностного сна со сном средней глубины и пробуждениями через каждые 90 минут. Борман чувствовал, как накапливается в нем усталость, через несколько дней он заснул глубоко, но потом перемежающийся сон начался снова. У Бормана, конечно, развился десинхроноз, при котором почти все физические и душевные силы уходят на адаптацию. Выполнять программу исследований в условиях десинхроноза очень тяжело.

Десинхроноз подстерегал пионеров космоса отовсюду. Серьезную угрозу таила в себе невесомость, к которой надо было привыкать не одну неделю. Далеко не безвредной для ритмики оказалась и миграция фазы ритма сна и бодрствования, которую испытали на себе экипажи кораблей серии "Союз" и станции "Салют-4". В ходе полета корабль и станция периодически оказывались в зоне "глухих" витков, когда радиосвязь с Землей на некоторое время у них прерывалась. Тут по программе космонавтам полагалось спать. Их это ничуть бы не тяготило, если бы "глухие" витки занимали на шкале московского времени постоянное место. Но они с каждым днем наступали все раньше и раньше, что было вызвано перемещением точек пересечения орбиты и экватора. Каждый день космонавтам приходилось ложиться спать то на пятнадцать минут раньше, чем в предыдущий раз, то на полчаса, а то и на час. Нечего и говорить, что сон к ним являлся не сразу.

Миграции ритмов удалось избежать экипажу "Салюта-3". У этой станции не было полностью "глухих" витков. Сигналы "Салюта" принимал и Центр управления полетами, и наземные измерительные пункты, и спутник связи "Молния", и исследовательские суда, бросившие якорь в

Карибском море и в Северной Атлантике. Космонавты, ложились спать и вставали почти в одно и то же время, и ни намека на десинхроноз у них не обнаружилось.

Биоритмологи различают два вида десинхроноза — внешний и внутренний. Внешний начинается при быстрой смене часовых поясов, когда система биоритмов вступает в конфликт с местным временем. Организм начинает перестраиваться, но перестройка идет долго и у многих болезненно. Долго потому, что физиологические процессы раскачиваются с трудом. Какой-нибудь там ритм выведения калия из организма сопротивляется перестройке месяц, а иногда и два. А болезненно — потому, что каждый процесс перестраивается со своей скоростью. Вы пообедали, а печень не успела выделить желчь для переваривания пищи, кишечник засорился, от этого полдня болел живот, подташнивало и вообще было неуютно.

Но гораздо хуже десинхроноз внутренний. Это такое же рассогласование ритмов, но только без той обнадеживающей тенденции к синхронизации, которую мы видим у человека, прибывшего на новое место и спокойно ожидающего, пока все утрясется. Страдают от него те, кто работает по ночам. Начинается он бессонницей, а кончиться может неврозом, сосудистыми расстройствами, язвой. Избежать его трудно, но ослабить можно, если подстроить графики ночных смен к биологическим часам. Первые опыты в этом направлении проведены в США, и, кажется, более или менее успешно. Десинхроноз может быть вызван не только ночной работой, но и длительным напряжением или сильным переживанием. Одного стресс лишает сна, другого погружает в спячку. У третьего пропадает аппетит, четвертый набрасывается на еду. Бывает, после пробуждения пульс не поспевает за повышением температуры тела, и человек чувствует себя разбитым до полудня. Потом несколько часов синхронизации, а вечером снова разлад: хочется спать, но пульс лупит как бешеный, приходится гасить его специальными лекарствами, иначе не уснуть.

Десинхроноз приводит человека к болезням, но и болезни могут быть источником десинхроноза. Одно связано с другим, одно усиливает другое. Как и все на свете, многие болезни носят циклический характер. Немецкий врач Курт Рихтер в течение нескольких десятилетий собирал сведения о таких болезнях и установил, что они поражают костный мозг, лимфатические узлы, суставы, желудок и двенадцатиперстную кишку, мозг и глаза, почки, брюшину и даже слюнные железы. Еще раньше людям была известна цикличность таких болезней, как эпилепсия, мигрень, некоторые психозы.

Сначала всякая болезнь циклической не бывает: она приобретает свой ритм спустя несколько месяцев и даже несколько лет. Может быть, в возникновении этого ритма решающая роль принадлежит общему ритмическому стилю жизнедеятельности, временной структуре организма, сложенной из циклов. А может быть, организм играет и пассивную роль, а решающую роль в обострении многих болезней следует видеть в сезонных переменах погоды и колебаниях геофизических факторов, например магнитного поля.

Что, как не сырая, холодная, неустоявшаяся погода с ее непрерывными колебаниями температуры, влажности, силы ветра создает благоприятную обстановку для триумфальных шествий гриппа и сердечных приступов. У инфаркта, как и у гриппа, в наших широтах излюбленный месяц январь, когда, наконец, по-настоящему выпадает снег и продолжает валить с хмурого, затянутого тучами неба. Есть у сердечных приступов и излюбленное время суток — вечер и позднее утро, но и это уже имеет отношение не к погоде, а к ритмам организма.

Связь между магнитным полем и нашим организмом давно уже не вызывает сомнений. Сотрудники Института нормальной физиологии в Москве установили, что когда магнитное поле Земли претерпевает возмущения, то пульс у нас делается реже обычного, а когда оно успокаивается — чаще. Чем, правда, объясняется столь парадоксальная зависимость, пока неясно.